 |
|
 |
 |
 |
 |
 |
|
|
||||
| ||||||||||||
История интерлингвистикиРефератВведениеТермин интерлингвистика появился в 1911 г. и был определен его автором, бельгийским ученым Ж. Мейсмансом, как наука о "естественных законах формирования общих вспомогательных языков" (цит. по [1]), под которыми он подразумевал любые языки, способные выступать в роли посредников межъязыкового и даже междиалектного общения, т. е. как естественные, так и искусственные языки. По мнению Мейсманса, законы формирования естественных международных языков могли быть перенесены и на искусственные языки-посредники. Более широко понимал задачи интерлингвистики О. Есперсен, благодаря которому этот термин и вошел в лингвистический обиход. По Есперсену интерлингвистика представляет собой "отрасль языкознания, которая исследует структуру и основные понятия всех языков, имея целью установление норм для межъязыков" (цит. по [1]). Такое определение предполагает сопоставительное изучение естественных языков и создание своего рода универсальной грамматики, которая должна служить теоретической основой для построения искусственного языка, а также для оценки различных предложенных проектов. В этом интерлингвистика фактически сближалась с типологией. Впоследствии интерлингвистика концентрируется на изучении международных искусственных языков как одного из средств преодоления языкового барьера. В связи с этим выявляется тенденция осмыслить интерлингвистику как раздел языкознания, изучающий международные языки в контексте общей теории межъязыкового общения. Для этого периода характерны утверждения, согласно которым к предмету интерлингвистики относятся исследование процессов взаимодействия национальных языков в современную эпоху и возникновения "интернационализмов", разработка искусственных языков разного рода и прогнозирование их структуры, анализ опыта их функционирования и определение их функциональных возможностей по отношению к естественным языкам. Такое определение дается и в [6]. Таким образом, налицо стремление расширить исследовательский диапазон интерлингвистики. Однако при этом центральной проблемой теории остается изучение искусственных языков, которые, в случае если они получили практическую реализацию в общении, называются плановыми языками. Возможны два подхода к изучению языков этого типа. Искусственный язык создается на базе определенных теоретических предпосылок -- в этом случае теория предшествует языку. Однако, будучи принят говорящим коллективом, искусственный язык может изучаться уже принципиально иным образом -- с точки зрения его реального употребления и развития в процессе коммуникации. При таком анализе язык предшествует создаваемой на его базе теории. В первом случае теория распространяется на международные искусственные языки любого типа, как реализовавшиеся, так и не реализовавшиеся в практике общения. Эту первичную по отношению к языку теорию С. Кузнецов называет теорией лингвопроектирования. Во втором случае теория является вторичной по отношению к языку и распространяется только на системы, реализовавшиеся в коммуникации. Эту теорию он называет теорией функционирования планового языка [1]. Исторически попытки создания искусственных языков, то есть лингвопроектирование, возникают раньше, чем теория лингвопроектирования, а она в свою очередь -- раньше, чем теория функционирования плановых языков. История интерлингвистикиОт пазиграфии к языкуПервый проект искусственного языка (составленный Алексархом) предположительно возникает на рубеже IV -- III в. до н. э. До эпохи Декарта все попытки велись вслепую, "методом проб и ошибок", поскольку общей теории лингвопроектирования еще не существовало. Более того, все проекты докартезианского времени проходили мимо внимания современников и все сведения о них были собраны в современный период -- в конце XIX и на протяжении XX веков, т. е. уже после возникновения интерлингвистики. Поэтому возведение теоретического лингвопроектирования именно к Декарту является вполне обоснованным, так как только после него создается более или менее устойчивая традиция исследований в области универсального языка. Начало разработки теории лингвопроектирования точно документировано: первым теоретическим выступлением по данному вопросу считается письмо Рене Декарта аббату Мерсенну, датированное 20 ноября 1629 г. Декарт и его продолжатели строят лингвопроектирование как прескриптивную теорию, предлагающую систему лингвистических предписаний и принципиальных требований к языку, еще не получившему коммуникативной реализации. По этой причине лингвопроектирование и языкознание того времени оказывались в своего рода дополнительной дистрибуции по их отношению к объекту исследования: языкознание занималось существующими или существовавшими языками, тогда как теория лингвопроектирования имела в виду язык будущего. По цели исследования эта теория оказывалась еще менее сопоставимой с языкознанием. Декарт стремился к построению не просто рационализованного искусственного языка, но языка "философского", который был бы способен реформировать человеческое мышление. Такой язык должен был представлять собой "нечто вроде логического ключа человеческих понятий" [9], пользуясь которым можно было бы "по некоторым правилам вывода чисто формальным путем получать новое знание, истинность которого заранее гарантируется философским характером языка". По мысли Декарта, "изобретение такого языка зависит от истинной Философии, ибо иначе невозможно исчислить все мысли людей и расположить их по порядку" (цит. по [1]). Приравнивание лингвопроектирования к "истинной Философии", т. е. к своего рода метанауке, объединяющей в единое целое все разновидности человеческого знания, разумеется, исключает мысль о рассмотрении лингвопроектирования как отрасли языкознания, несмотря даже на то, что рационалистическое языкознание картезианской эпохи само отличалось ярко выраженной логической ориентацией. Дальнейшая история лингвопроектирования, как и история языкознания, представляет собой процесс высвобождения от этого логико-философского комплекса, хотя эта эволюция в сфере интерлингвистики значительно задерживается по сравнению с разделами языкознания, занимающимися естественными языками. Первыми попытками создания логического, "философского" международного языка были пазиграфии, т. е. проекты так называемого "всеобщего письма", не имеющие звукового выражения. Насколько мысль о всемирном искусственном языке занимала ученые умы того времени, можно судить по общему количеству таких проектов за это время. Л. Заменгоф в примечании к [8] говорит, что их было более 150. Леопольд Эйнштейн в [8] называет отцом "идеи всемирного языка" Лейбница. В 1666 году в диссертации на латинском языке (Dissertatio de arte combinatoria) Лейбниц впервые опубликовал свою идею о "пазиграфии или искусстве делаться понятным при помощи общих письменных знаков для всех народов на земле, на каких бы разных языках они ни говорили, если только они знакомы с этими общими знаками". Эта идея занимала великого мыслителя до самого конца его жизни. Он мечтал о языке как "инструменте разума". Слова должны были не только выражать идеи, но также делать их взаимосвязи, т. е. позволять образовывать их с помощью алгебраических операций и заменять рассуждения формулами. Эта "алгебра логики" Лейбница, отмечает Дрезен [9], впоследствии развилась в отдельную отрасль математики -- математическую логику. Однако у Лейбница были предшественники, среди которых можно отметить средневекового философа Раймунда Лулли (1235--1315), пытавшегося при помощи каббалистического алфавита составить таблицу универсальных принципов и классифицировать идеи. Необходимо отметить, что Лейбниц, проектируя рациональный математический язык, одновременно пытался создать практический международный язык на базе латинского с сильно упрощенной регулярной грамматикой. В 1668 году епископ Джон Уилкинс издал грандиозный труд по пазиграфии [John Wilkins, An Essay towards a real character and philosophical language, 1668], в котором идеи были упорядочены по видам и разбиты на классы, таким образом, что от общего можно прийти к частному. В конце концов ученые приходят к мысли, что решить проблему всемирного языка может только приближенный к естественному "фонетический словесный язык", на котором можно не только писать, но и разговаривать. Барон де Габленц, создавший грандиозную конструкцию "Габленцографии и Габленцолалии", пытался при помощи особого алфавита, символы которого были взяты из 33 различных языков, и такого же количества ключей решить проблему фонетического письма. Он сочинил грамматику и словарь, по большей части состоявший из односложных слов. Но какой бы замечательной ни была его работа, большое затруднение вызывает изучение 33 головоломных ключей. В 1863 году появилось сочинение Дона Синибальдо де Маса. Определение пазиграфии, которое он дает: "Идеография есть искусство писать знаками, представляющими идеи, а не слова (звуки) обычного языка" (цит. по [8]) еще раз показывает, что создатели подобных проектов были еще на ложном пути. Исходя из мысли, что цифровые знаки есть не что иное, как идеографические символы, а также обращая внимание, что 500 миллионов людей, японцев, китайцев и пр. понимают друг друга посредством идеографического письма, он приходит к выводу о возможности создания такой системы. Дон Синибальд де Мас взял для каждой "идеи" один знак, заимствованный из системы музыкальных нот. Четвертная нота формирует базовый символ, и по тому, на какой линейке она стоит, предстает как существительное, глагол, прилагательное и пр., подобным образом выражаются все грамматические формы. Какой бы легкой ни казалась эта система на первый взгляд, очень скоро оказывается, что эти знаки для универсального использования очень сложны. Годом позже Мозес Паич, серб из Землина, опубликовал свою пазиграфию и пазилалию. Он использует числа от 1 до 999 для всех грамматических флексий, числа, начиная с 1000 являются пазиграфическими символами идей. Близкие понятия общей идеи, словообразование и словоизменение образуются посредством прибавления или вычитания бОльших чисел с помощью знаков плюс и минус. Например, 3243 означает общую идею покупки, тогда 3243+1= покупатель (вообще), 3243+13= этот покупатель (конкретный) [С определенным артиклем.], 3243+101= покупатели и т. п. Из своей пазиграфии М. Паич создал пазилалию, добавив в числам буквы, для "+" -- "m", для "-" -- "n", например: 3243+10= покупатель = "fegimanos", 3243+20= покупательница = "fegimenos", 3243+40= покупка = "fegimonos" и т. д. Таким образом, можно предположить, что Паич в конце концов тоже пришел бы к звуковому письму и языку. Бахмайер тоже основал свою систему на числах, так как все торгующие народы владеют системой из десяти цифр, хотя их формы могут быть различными. Также эти символы могут записываться в любом направлении, не только горизонтально слева направо, как у европейцев. Бахмайер выражает каждое понятие через число. Он не использует определенного артикля, но для неопределенного используется число 1, а множественное число обозначает подчеркиванием числа. Существительные не имеют ни рода, ни склонения. Глагол употребляется только в неопределенной форме (инфинитив), будущее время выражается чертой сверху, прошедшее -- перечеркиванием и т. п. Наиболее известные имена собственные и географические названия получили в словаре собственные номера. Логическое направление лингвопроектирования разрабатывалось также в трудах Коменского, Кондильяка, Мопертюи, Кондорсэ и других известных ученых. Однако, несмотря на непрекращающиеся попытки построения планового языка на базе классификации человеческих знаний, постепенно все более стала осознаваться коммуникативная непригодность подобных систем: поскольку все классификационные языки основывались на общем принципе, что "сходные идеи должны выражаться сходными знаками", то для родственных понятий предлагались обозначения, мало отличимые друг от друга. Например, в философском языке Делормеля (1795 г.): alvau 'имя' -- alavau 'имя нарицательное' -- alevau 'имя собственное' -- alivau 'корень' -- alidvau 'производное слово' -- alizvau 'сложное слово'. Логические основы проектируемого языка вступали, таким образом, в противоречие с психологическими механизмами речи, требующими, наоборот, отчетливого формального противопоставления знаков, близких по значению. Помимо логического направления с XVII в., почти одновременно с Декартом, возникает иное направление лингвопроектирования, которое можно назвать эмпирическим. Представители этого направления стремились дать практически применимую систему вне зависимости от того, насколько совершенной она будет в логическом отношении [Как мы видели выше, в этом направлении работал еще Лейбниц. ]. Доктор Иоганн Иоахим Бехер в 1661 году предложил пронумеровать все слова латинского словаря и эти номера использовать как общий письменный язык. В 1666 году хорватский священник, предтеча экуменизма и панславизма Юрий Крижанич, находясь в ссылке в Тобольске, составляет грамматику "будущего общего языка всех славян" [7], представлявшую собой смесь церковнославянских, русских и хорватских слов и форм. Позже возникают проекты рисуночных, жестовых и подобных им проектов искусственных языков. Как можно видеть, логическое и эмпирическое направления различаются в функциональном отношении: из двух основных функций языка -- общения и мышления -- логическое направление выдвигает на первое место функцию мышления, пренебрегая коммуникативными недостатками создаваемой системы; эмпирическое направление, наоборот, исходит из примата коммуникативной функции, отказываясь от существенной перестройки плана содержания естественных языков. Если первое направление обычно отождествляло себя с философией и логикой, то второе с самого начала локализовалось вне этих сфер, послужив в дальнейшем тем центром, вокруг которого стала создаваться современная интерлингвистика. Иными были у эмпирического направления и связи с языкознанием, поскольку обе дисциплины занимались естественными языками: языкознание изучало их структуру, эмпирическое лингвопроектирование старалось по возможности рационализировать эту структуру. Надо сказать, что эмпирическое направление долгое время находилось на периферии поисков "универсального языка" и значительно уступало логическому направлению как по числу своих сторонников, так и степенью эффективности своих разработок. Анализ логической стороны языка если и не оказался перспективным в собственно интерлингвистическом смысле, то послужил важнейшим стимулом для развития логики, а в более поздний период -- для некоторых прикладных разделов науки (библиотековедения, документалистики, теории тематических и энциклопедических словарей, в настоящее время -- информатики). Проекты же упрощения латинского языка и эмпирические пазиграфии оказывались неприменимыми на практике и не давали существенных теоретических результатов. По этой причине вплоть до появления волапюка логическое направление оставалось ведущим направлением лингвопроектирования. Идея создания "всеобщего письма" занимала как отдельных ученых, так и академии наук и даже правительства. В Германии, Франции, Англии, Испании, Венгрии, России, Дании и пр. были предприняты многочисленные попытки и предложения для достижения этой цели, а в 1811 академия наук Копенгагена учредила премию за наилучшее представление легкой и практически реализуемой пазиграфии. В 1856--1858 гг. претензии философских языков были поддержаны и первой лингвистической организацией, занявшейся проблемой международного языка, -- Международным лингвистическим обществом, которое включало значительное число языковедов из Франции и корреспондентов из других стран. Комитет, образованный обществом, высказался в пользу логической системы, которая представляла бы собой "номенклатуру, основанную на универсальной классификации" предметов и понятий [1]. Комитет впервые произвел классификацию всех раннее предложенных проектов на апостериорные (построенные на материале естественных языков) и априорные (лишенные связи с естественными языками). Эта классификация, позже дополненная третьим, смешанным типом, удерживалась в интерлингвистике до самого последнего времени. В середине XVIII в. возникает критика философских проектов, которая утверждала невозможность исчерпывающей систематизации понятий и обращала внимание на изменяемость понятий во времени, что должно было повлечь существенную ломку ранее произведенных классификаций. В законченной форме эта точка зрения была сформулирована в 1817 г. Д. де Траси, объявившим всеобщий (логический) язык невозможным по той причине, что он должен был быть совершенным. Возникает также концепция создания искусственного языка путем извлечения совпадающих элементов из ряда европейских языков. Впервые такая мысль была высказана французским исследователем Ш. де Броссом в 1763 г.: "Основа всеобщего языка реально существует; вместо того, чтобы тратить время в бесплодных поисках найти то, что могло бы создать искусство, лучше попытаться открыть то, что уже создано природой" (цит. по [1]). Эту мысль повторяет член международного лингвистического общества Вайян из Бухареста: "Всеобщий язык существует, надо только объединить его разрозненные элементы". Этот принцип практически реализуется в апостериорном проекте "универсальглот" (Ж. Пирро, 1868), основанном на объединении интернациональных элементов европейских языков. Одновременно с расширением апостериорно-эмпирического лингвопроектирования происходит уточнение предполагаемых сфер применения искусственного языка: преодолевается первоначальное убеждение, что вновь создаваемый язык должен прийти на смену национальным языкам; возникает идея "вспомогательного языка", назначение которого состоит в том, чтобы дополнить существующие языки специальным средством международного общения; возникает и сам термин "международный язык". Воплощение в жизнь -- эпоха волапюкаСоциальное применение искусственных языков начинается с волапюка, созданного в 1879 г. пастором И. М. Шлейером. Автор волапюка разделял все основные положения логической школы. Рассчитывая на всемирное распространение своего языка, он постарался снабдить свой язык разнообразными формами. Грамматика конструировалась на логическом принципе, однако словарь имел не классификационную основу, а строился путем заимствования слов из национальных языков (главным образом английского). Вместе с тем значительное фонетическое изменение каждого слова делало заимствованные корни неопознаваемыми (например, Америка = Melop, Англия = Nelij), поэтому априорная грамматика оказалась совмещенной фактически с априорным же словарем. Языки такого типа получили название априорно-апостериорных или смешанных. Не будучи философскими (т. е. классификационными) языками, они в полной мере сохраняли особенности логических языков, для которых функция мышления была первичной по отношению к функции общения. Широкий успех волапюка -- появление активного языкового движения, создание оригинальной и переводной литературы -- превратил его в социально-лингвистический организм принципиально нового типа: впервые в общественное употребление вошел искусственный язык, от начала и до конца сознательно сконструированный человеком. Однако именно общественное использование языка выявило неприемлемость той "инверсии функций", которая была характерна для всех логических систем: для социально используемого языка первичной, безусловно, является коммуникативная, а не когнитивная функция (функция мышления). Возникает конфликт между социальным применением волапюка и его же логическим устройством. Этот конфликт буквально разорвал язык на несколько частей: образуются три языковые стиля (получившие название классического, разговорного и просторечного), из которых только первый сохраняет логическую структуру языка, а второй и третий вводят большие или меньшие коммуникативные усовершенствования. Вместе с тем само движение волапюкистов раскололось на два непримиримых лагеря: один -- во главе с Шлейером, который остался на позициях первоначального волапюка с его логическими претензиями, а другой -- во главе с О. Керкгофсом, который упростил язык с целью сделать его пригодным для широкого социального использования. Это крыло волапюкистов присвоило языку наименование "язык международных сношений" вместо прежнего термина "всемирный язык". Конфликт между Шлейером и Керкгофсом представляет собой не что иное, как столкновение логического и эмпирического подходов в применении к одному и тому же языку. Несмотря на быстрый закат волапюка (окончательный распад движения произошел вскоре после его кульминации -- в 1889 г.), проект Шлейера открыл новый этап в истории лингвопроектирования: здесь впервые появились предпосылки для исследования создаваемых языков в практике общения, теория искусственного языка получила возможность опытной верификации выдвигаемых ею тезисов. Только на этом этапе и создается интерлингвистика в ее современном понимании: прежняя теория лингвопроектирования пополнилась констатирующей теорией (описательной), предназначенной для изучения общественной практики раннее созданных проектов. И если раньше лингвопроектирование по отношению к языкознанию занимало внешнее положение, то с появлением социально используемых лингвопроектов изучение естественных и искусственных языков было поставлено на одну плоскость: в обоих случаях предметом исследования становятся объективные лингвистические явления, данные в общественной практике. Теория международных искусственных языков превращается в раздел языкознания, что выразилось, в частности, в появлении самого термина "интерлингвистика". Становление и развитие интерлингвистикиС начала массового движения за международный язык социальный характер приобретает не только сам объект исследования (т. е. язык), но и его "субъект": на смену исследователям-одиночкам пришли организации ученых, специально созданные для изучения проблем международного языка. К числу таких организаций следует отнести в первую очередь Академию международного языка, Делегацию для принятия международного вспомогательного языка, Ассоциацию международного вспомогательного языка и др. Следует сказать, впрочем, что описательная теория международных языков, опирающаяся на их социальное функционирование, возникла не сразу. Первоначально значительный импульс получила лишь прежняя теория лингвопроектирования, поскольку все проблемы, появившиеся в процессе социального применения волапюка и последующих проектов, пытались разрешить привычным способом -- путем реформирования функционирующего языка или предложением совершенно нового проекта. Возникают многочисленные серии реформенных проектов (волапюкоидов, эсперантоидов и т. п.), составляющие характерную особенность новейшего периода в развитии интерлингвистики. Отталкиваясь от языковой практики волапюка, Академия волапюка создала новый проект идиом-неутраль (1893--1898), который был построен на последовательно апостериорном принципе. Близкие к неутралю языковые конструкции были позднее предложены А. Мишо (романаль, 1909) и О. Есперсеном (новиаль, 1928). Бывшие волапюкисты Ю. Лотт и Э. де Валь основали натуралистическую школу, в настоящее время представленную языками окциденталь (1921--1922) и интерлингва (1951). Автор эсперанто (1887) Л. Заменгоф постулировал примат социальной (коммуникативной) функции искусственного языка: уже в первом учебнике эсперанто он заявил, что интернациональный язык, как и любой национальный, составляет общественное достояние. Заменгоф отказался от всех прав на свое детище, оставив за собой лишь звание "инициатора" языка. Обилие конкурирующих проектов с особой остротой поставило проблему выбора между ними; чисто лингвистические способы ее решения оказывались неэффективными, отчасти потому, что интерлингвистика еще не была готова предложить надежный критерий оценки искусственных языков, но главным образом из-за пренебрежения социолингвистической стороной вопроса. С начала широкого движения за международный язык сложилась своеобразная ситуация, когда из конкурирующих проектов только один получал действительно массовое распространение; остальные оказывались на периферии движения и в лучшем случае могли быть представлены небольшими коллективами сторонников. С 1879 г. до начала 90-х годов основная масса приверженцев международного языка группировалась вокруг волапюка; с конца XIX в. и по настоящее время действительно широкое распространение имеет лишь эсперанто. Таким образом, все предложенные лингвопроекты стихийным путем распределились по типу социальной организации, которую они представляют:
Констатирующая интерлигвистика, ориентированная на языки первых двух групп, могла возникнуть лишь после накопления большого эмпирического материала, относящегося к социально используемым языкам. Поэтому первые десятилетия, прошедшие после публикации волапюка и эсперанто, характеризуются интенсивным развитием прежней, прескриптивной интерлингвистики, опиравшейся на традиции картезианского лингвопроектирования. Констатирующая теория международных искусственных языков долгое время отставала от развития интерлингвистической критики. Социальное применение волапюка вообще не получило адекватного теоретического осмысления: период жизни этого языка оказался слишком коротким для отражения его в соответствующей теории. Другой "родоначальник" серии реформенных проектов -- язык эсперанто также долгое время оставался без теоретического описания. "Теория" эсперанто существовала фактически лишь в критической форме как сумма многочисленных возражений на предложенные реформы языка. К числу немногочисленных позитивных достижений можно отнести формулирование в 1905 г. "принципа фундаментализма", на основе которого отвергались вообще все реформенные попытки ради сохранения целостности языка. "Принцип фундаментализма" являлся обобщенным возражением против антиэсперантской критики, но, разумеется, не мог заменить собой самостоятельную языковую концепцию. Парадоксально, но становление научной теории эсперанто, явившейся важнейшим вкладом в интерлингвистику, произошло только в результате полемики эсперанто--идо, т. е. в результате раскола эсперантистского движения. В первоначальном проекте Заменгофа все морфемы были функционально уравнены между собой и на равных правах помещены в словарь. В силу этого различие между корнями и деривационными аффиксами было снято: последние получили возможность употребляться в качестве самостоятельных корней (tranci 'резать' -- trancilo 'нож' -- ilo 'инструмент'). Также были унифицированы сами корны: согласно традиции, ведущей начало от работ Заменгофа, эсперантские корни образуют однородный класс и различие между словами создается не различием корней, а противопоставлением частей речи, присоединяемых к корням (bona 'хороший' -- bono 'добро'). В 1907 г. появилась работа известного французского логика Л. Кутюра, поставившая под сомнение логичность эсперантской теории словообразования. Действительно, рассмотрев такие, например, пары, как labori 'работать' -- laboro 'работа', legi 'читать' -- lego 'чтение', можно было бы сделать вывод, что замена глагольного окончания -i на субстантивное -o позволяет образовывать имя действия. Однако в других случаях это правило не выдерживается: kroni 'короновать' -- krono 'корона'; gaja 'веселый' и goja 'радостный' соотносятся с различными существительными -- gajeco 'веселость' и gojo 'радость', из которых только первое имеет субстантивный суффикс -ec. Наконец, есть и такие случаи, когда глагол соотносится с именем деятеля, но образованы они по-разному: friponi 'мошенничать' -- fripono 'мошенник'; hipokriti 'лицемерить' -- hipokritulo 'лицемер' (при hipokrito 'лицемерие'). Для преодоления указанных несоответствий Л. Кутюра вводит так называемый принцип обратимости, позволяющий единообразные семантические отношения выражать одинаковыми языковыми средствами. Этот принцип был воплощен в языке идо. Принципиально иную концепцию эсперантского словообразования разработал Р. де Соссюр, швейцарский математик и эсперантист. Исследовав реальное словоупотребление в эсперанто, он пришел к выводу, что необходимо отказаться от теории унифицированных корней. По его теории, все корни распадаются на определенные грамматические классы, изоморфные частям речи. Идеи Соссюра обозначали поворотный пункт в развитии интерлингвистики. Впервые было продемонстрировано отличие реально функционирующего языка от лингвопроекта: если в первоначальном проекте Заменгофа было проведено грамматическое унифицирование корней, то эта черта, как выяснилось, не была принята функционирующим языком, и в процессе коммуникации стихийным путем возникло разграничение трех лексико-грамматических классов корней. Тем самым было установлено различие между лингвопроектированием и констатирующей интерлингвистической теорией -- теорией функционирования социально используемых языков. Доминирование эмпирического принципа в современной интерлингвистике хорошо иллюстрируется тем фактом, что если во времена волапюка эмпирическое течение оказалось в оппозиции к логическим установкам Шлейера, то двадцатью годами позже основным оказался эмпирический принцип, воплощенный в эсперанто, а логический язык идо был вытеснен в оппозицию, причем и в нем самом возникает эмпирическое крыло, поставившее логическое совершенство ниже практической целесообразности. Полемика Л. Кутюра и Р. де Соссюра показательна в том отношении, что логика лингвопроектирования оказалась противопоставленной внутренней логике структуры языка, стихийно складывающейся в процессе его функционирования. О. Есперсен сказал об этом так: "(Естественный) язык имеет свою логику" (цит. по [1]). Вскрытие внутренней логичности естественных языков -- логичности, которая обязательно связана с коммуникативной целесообразностью, -- составляет сущность того процесса отграничения лингвистики от логики, который вполне осуществился в теории естественных языков, но который запоздал с осуществлением в теории искусственных языков. В годы между 1918 и 1945-м интерлингвистика окончательно оформляется как отрасль языкознания. Развиваются ее связи с языковедческими направлениями, чему способствуют, в частности, развернувшиеся исследования по международной стандартизации терминов, а в СССР также по "языковому строительству", т. е. созданию письменностей, литературных языков и научно-технической терминологии для многих языков народов СССР. Узловым моментом этого периода становится 1931 г., когда II Международный съезд лингвистов официально санкционирует появление интерлингвистики как новой отрасли языкознания. После 1945 г. основной задачей становится определение места плановых языков в мировой языковой ситуации. Это связано с резким увеличением числа применяемых международных естественных языков (пять, а потом и шесть официальных языков ООН против двух языков, использовавшихся Лигой наций), а также с появлением нового класса искусственных языков -- языков общения с ЭВМ. В настоящее время наметилась еще одна область применения плановых языков -- область машинного перевода. Например, язык эсперанто взят за основу для внутреннего языка в проекте распределенного перевода DLT (Distribuita Lingvo-Tradukado). Цель проекта состоит в том, чтобы создать систему машинного перевода для сети Интернет. Такой системе требуется только 2n словарей для n языков (по два для каждого языка -- для прямого и обратного перевода), в то время, как системе с прямой связью между языками необходимо иметь n(n-1) словарь (для перевода с каждого языка на каждый). В проекте DLT перед отправкой все сообщения переводятся на один внутренний язык и в таком виде пересылаются по сети. При получении сообщения вновь переводятся уже на язык получателя. Таким образом, каждый пользователь отправляет и получает сообщения только на своем родном языке. Преимущества планового языка перед всеми другими в том, что он, с одной стороны, представляет собой полноценное средство общения, проверенное на практике, а с другой -- в силу своей искусственности легче поддается формализации. ЗаключениеТруды по созданию "философских" языков дали многое для развития логики, библиотеко- и архивоведения, документалистики, теории тематических и энциклопедических словарей. Сейчас интерлингвистика тесно связана с информатикой. На сегодняшний день интерлингвистика прочно утвердилась как наука о международных языках с преимущественным вниманием к той разновидности этих языков, которые были названы плановыми. Интерлингвистические проблемы становятся предметом рассмотрения на международных съездах языковедов и представителей ряда других специальностей. Вопрос о международном языке был включен в повестку дня VI Международного съезда лингвистов в 1946 г. XIV Международный конгресс лингвистов, состоявшийся в Берлине в 1987 г., вновь обратился к этому вопросу: в рамках конгресса был организован "круглый стол" по интерлингвистике и плановым языкам, а также были сделаны доклады в других секциях. Доклады по интерлингвистике были представлены XI Международному конгрессу по логике, методологии и философии науки в Москве (1987 г.). IX Международный конгресс кибернетиков в Намюре (Бельгия), состоявшийся в 1980 г., принял эсперанто наряду с английским и французским в число своих рабочих языков; было заслушано 27 докладов на эсперанто, в которых поднимались разнообразные вопросы, интересующие как интерлингвистов, так и кибернетиков. В настоящее время проблема языков для международного общения вновь обретает остроту в связи с развитием глобальных средств коммуникации, в первую очередь сети Интернет. Уже сейчас в интернете существует более тысячи сайтов, посвященных эсперанто и другим плановым языкам, функционируют телеконференции на этих языках. Поэтому можно ожидать возрастания интереса к интерлингвистике и плановым языкам как средству общения, и как следствие -- дальнейшего развития этой отрасли языкознания. Классификация плановых языков
Литература
|
