СУЩНОСТЬ И БУДУЩЕЕ ИДЕИ МЕЖДУНАРОДНОГО ЯЗЫКА

 I   II  III IV  V  VI VII VIII

К началу   <<<   >>>   На эсперанто


I

У всех идей, которые играют важную роль в истории человечества, одна и та же судьба: современники встречают их не только с заметно упорным недоверием, но даже с какой-то необъяснимой враждой; пионеры этих идей должны много сражаться и много страдать; на них смотрят как на безумных людей, по-детски глупых, или даже наконец прямо как на людей совершенно бесполезных. В то же время люди, которые занимаются всякой бесцельной и бесполезной бессмыслицей, если только она в моде и соответствует обычным идеям толпы, наслаждаются не только всеми благами жизни, но также почетным именем “ученых” или “полезных публичных деятелей”, пионеры новых идей ничего не встречают кроме насмешек и атак; первый встречный, необразованный мальчишка смотрит на них свысока и говорит им, что они занимаются глупостями; первый встречный газетный фельетонист пишет о них “остроумные” статьи и заметки, не беря на себя труда хоть немного узнать, над чем они собственно работают; а публика, которая всегда идет как стадо баранов за крикунами, смеется и хохочет и даже на минуту не задается вопросом, существует ли хотя бы капля логики во всех этих “остроумных” насмешках. Об этих идеях “модно” говорить не иначе, как с ироничной и презрительной улыбкой, потому что так делают также А и В и С, и любой из них боится задуматься серьезно даже на минуту о высмеиваемой идее, ибо он “знает заранее”, что “она кроме глупости не содержит ничего”, и боится, что его самого причислят к числу “этих глупцов”, если он даже на минуту попробует отнестись серьезно к этой глупости. Люди удивляются, “каким образом в наше практичное время могут появиться такие глупые фантазеры и почему их не помещают в сумасшедшие дома”. Но проходит некоторое время. После долгого ряда битв и мучений “мальчишки-фантазеры” достигают цели. Человечество обогащается одним новым важным приобретением и получает от этого широчайшую и разнообразнейшую пользу. Тогда обстоятельства изменяются. Уже укрепившееся новое дело кажется людям таким простым, таким “само собой разумеющимся”, что люди не понимают, каким образом можно было целые тысячелетия жить без него. Когда потомки читают рассказы о том, как сопротивлялись обсуждаемой идее современники ее рождения, они совершенно не хотят верить и думают, что все это выдумали историки чтоб посмеяться над ушедшими поколениями. “Неужели, говорят они, — весь мир тогда состоял из идиотов? Действительно ли существовали люди, которые выступали против пионеров с такими бессмысленными возражениями и остальные люди молчали, а первый встречный пятилетний ребенок не говорил тем критикам: “господа, вы говорите абсолютно необоснованную, полную чушь, ответ на которую находится перед вашим носом!” ? Совершенно непонятно! Историки, конечно, преувеличивают!”

Прочитайте историю рождения христианства и разных великих идей из области морали, философии и науки; прочтите историю открытия Америки, введения железных дорог и т. д., и т. д. Везде в целом то же самое. “Es ist eine alte Geschichte, doch bleibt sie immer neu1”. Свет является необходимой потребностью тому, кто стоит далеко, но близко стоящим он режет глаза и они стараются погасить его. Идея Колумба, что “должен существовать западный путь в Индию”, кажется нам сейчас такой простой, такой естественной, и мы просто не желаем верить, что могли когда-нибудь существовать люди, которые, зная уже, что Земля шар, могли сомневаться, что к любой можно добраться не только с востока, но также и с запада, и что на этом не исследованном западе возможно могут находиться не известные нам интересные страны. Когда мы читаем про те возражения, которые делались Колумбу, например, что никто на западе от Европы не бывал, следовательно, это невозможно, что Бог запретил это делать, что корабли спустятся вниз и не смогут подняться вверх... и т. д., — мы волей-неволей спрашиваем себя, каким образом люди взрослые могли говорить такую ерунду, за которую в наше время покраснеет любой ребенок. Однако в то время именно эти наивные возражения рассматривались как истины, не вызывающие никаких сомнений, как наиболее логичное мнение всего благоразумного мира, а идеи Колумба считались детскостью, которая не заслуживает никакого внимания. Когда показали людям силу пара и его полезность, казалось бы, какой благоразумный человек может что-то возразить против? Однако сколько многолетних битв, страданий и насмешек изобретатель должен был вынести! и даже тогда, когда наконец уже преуспел в достижении цели, когда в Англии уже на протяжении целых трех лет курсировали поезда и приносили огромную пользу, на Европейском континенте ученые люди и даже целые ученые корпорации вместо того, чтобы просто посмотреть и согласиться, еще писали глубокомысленные трактаты о том, что производство локомотивов есть детское предприятие, что оно не есть возможно, что оно бесполезно и т. д. Что это? — спрашиваем мы; не есть ли это всечеловеческая эпидемия идиотизма? Действительно ли существовали те поколения? Да, те поколения существовали, и мы, которые ныне удивляются, мы в действительности не лучше, чем они, и наши внуки будут не лучше, чем мы. Все эти люди со своими возмутительно бессмысленными возражениями и атаками были однако не идиотами, хотя они теперь возможно кажутся нам такими. Вся их вина состояла только в том, что, благодаря природной духовной инерции каждого из нас, они или целиком не хотели оценить рождающиеся новые явления, больше желая ограничиться здоровым смехом, или приступали к обсуждению с уже заранее готовым убеждением, что предлагаемое им дело не выполнимо, и все свои аргументы они старались согласовывать с этим заранее принятым решением, не замечая в целом безосновательность этих аргументов, а от аргументов защитников новой идеи они закрывали свои умы самыми прочными запорами, и тогда эти последние аргументы, которые старались доказать возможность того, “о чем все знают, что это невозможно”, должны были казаться этим инертным людям такими же детскими, как нам теперь кажутся их тогдашние возражения.

К тем идеям, которые современникам казались бессодержательными фантазиями, а потомкам—таким естественным делом, что они не понимают, каким образом люди тысячи лет жили без них, — к таким идеям принадлежит также идея введения общего языка для общения между различными народами. Когда наши потомки будут читать в истории, что люди, эти цари земли, эти самые высокие представители мирового интеллекта, эти полубоги, на продолжении целых тысячелетий жили рядом друг с другом, не понимая один другого, они просто не захотят поверить. “Ведь для этого не нужны были сверхъестественные усилия, — скажут они, — любой из этих людей владел набором условных звуков, посредством которых он мог полностью объясниться со своими ближайшими соседями, — почему же не пришло им в голову согласовать между собой, что один из этих наборов условных звуков будет введен для взаимного объяснения между всеми, подобно тому, как для большинства культурных людей уже давно были введены система мер, единый условный алфавит, единые музыкальные знаки и т. д.!” Наши потомки возмутятся, когда узнают, что на людей, которые прилагали усилия по введению общего языка, современники показывали пальцем, как на маньяков, мальчишек, не заслуживающих названия серьезных людей; что об этих людях любой тупица мог острить в газетах, сколько мог, и не нашелся никто, кто бы сказал им: “вы можете найти эти идеи выполнимыми или не выполнимыми, но насмехаться над ними, даже не познакомившись с ними, стыдно, господа!” Сердечно посмеются наши потомки, когда они услышат те наивные возражения, которые многие из наших современников выдвигают против идеи международного языка в целом и искусственного языка в частности. Подобно тому, как мы с улыбкой сострадания относимся к тем из наших прапрадедов, которые несколько тысячелетий назад возможно протестовали против введения искусственного алфавита, крича с ученым апломбом, целиком бездоказательно, что средство выражения наших мыслей есть объект органический, природный, созданный историей (письмо иероглифами) и не может “быть создан в кабинете”, — так наши потомки будут насмехаться над теми нашими современниками, которые только по причине ничего не говорящего обстоятельства, что нынешние языки создавались слепо сами собой, авторитетно утверждают, что язык не может быть создан искусственно. “До сих пор не было, значит не может быть!”—“Как я могу поверить, скажет в будущем столетии какой-нибудь десятилетний ученик своему учителю, — что существовали люди, которые отрицали возможность существования искусственного языка, когда у них перед носом такой язык уже существовал, уже имел богатую литературу и уже превосходно выполнял на практике все функции, которые можно требовать от международного языка, и этим господам, вместо того, чтобы все время болтать о теоретических бессмыслицах, нужно было только открыть глаза и увидеть! Возможно ли, чтобы взрослые люди говорили бы цветистый вздор о каком-то различии органов речи у народов, когда любой ребенок видел на каждом шагу представителей одного народа, превосходно говорящем на языке другого народа!” И преподаватель ответит: “это действительно невероятно, однако так было!”

Конечно, в нынешнее время в деле международного языка рутина и духовная инерция начинают понемногу стремиться к здоровому благоразумию. Уже давно то здесь, то там в разных газетах и журналах появляются статьи, полные одобрения самой идеи и ее защитников. Но эти статьи еще не смелы, как будто авторы боятся, что их выведут на публичное посрамление. Эти несмелые голоса теряются в громком хоре крикунов и насмешников, так что подавляющее большинство публики, привыкшей идти туда, где кричат громче всего, и считать любого насмешника мудрецом, всякого нападающего храбрецом, а атакуемого виноватым, все еще смотрит на идею международного языка как на детскую фантазию. Эту публику мы не намереваемся убедить, ибо все наши слова пропадут напрасно. Ее убедит только время. Завтра она пионерам идеи будет воздвигать памятники с тем же коллективным энтузиазмом, с которым она сегодня втаптывает их в грязь. Наши слова обращены только к тем, кто пробовал отнестись к нашей идее с независимым суждением, но под влиянием различных услышанных мнений потерял равновесие, не знает, как они должны держаться, хотел бы верить и одновременно мучается постоянными сомнениями. Для них мы здесь проанализируем вопрос, действительно ли мы, друзья идеи международного языка, трудимся ради какой-то утопии, и угрожает ли нам опасность, что все наши труды пропадут зря, как уверяют наши противники, или мы идем к цели, ясно определенной, несомненно и непременно достижимой.

Мы знаем, уважаемые слушатели, что вы привыкли относиться с уважением только к таким аргументам, которые дополнены множеством цитат, пересыпаны множеством авторитетных имен и сверкают возвышенными как-будто-научными фразами. Мы предупреждаем вас, что всего этого в нашей речи вы не найдете. Если вы находите достойным внимания только то, что связано с громкими именами, прочтите какое-нибудь сочинение о международном языке, и вы найдете там длинный ряд известных и авторитетных ученых, которые трудились над идеей международного языка. Но мы здесь оставим всякий лишний балласт и будем вам говорить только во имя голой логики. Не обращайте внимания на то, что говорят Петр или Иоанн, но думайте сами. Если наши аргументы верны, примите их, — если они ложны, выкиньте их, даже если бы тысячи громких имен стояли за ними.

Мы системно проанализируем следующие вопросы: 1) необходим ли международный язык; 2) возможен ли он в принципе; 3) существует ли надежда, что он реально будет введен на практике; 4) когда и каким образом это будет сделано и какой язык будет введен; 5) ведет ли наша нынешняя работа к какой-нибудь определенной цели, или мы действуем еще вслепую и рискуем, что наша работа пропадет впустую, и благоразумные люди должны еще держаться в стороне от нас, пока “дело не прояснится”.


Примечания переводчика

1. Это старая история, однако она остается всегда новой - нем.


К началу   <<<   >>>   На эсперанто

Hosted by uCoz